Правительство придумало способ отличить российские товары от импортных. Как госкомпании переходят на отечественное по

Закончен цикл статей посвященных крупнейшим российским компаниям. Основной причиной для написания этого цикла являлось желание проанализировать и описать крупнейших представителей российской экономики и бизнеса, а так же постараться оценить структуру и перспективы развития каждой крупной отечественной компании в отдельности. Надеюсь, что написанные мной статьи смогут помочь посетителям сайта при анализе и оценке представителей российского бизнеса. В данной публикации для упрощения поиска интересующей компании они будут рассортированы по отраслевой структуре.

Акции нефтяных компаний всегда представляли интерес для инвесторов. является главной статьёй российского экспорта, составляя, около трети всего экспорта в денежном выражении, а вместе с нефтепродуктами эта доля составляет почти 50%. Кроме того, от уровня цен на нефть и нефтепродукты существенно зависят цены на третий основной компонент экспорта. Крупнейшими представителями нефтегазовой отрасли России являются такие компании как:

• ведущие российские компании
• добыча и транспортировка нефти и газа
• кредитные и финансовые компании
• телекоммуникационные компании
• компании машиностроительной отрасли
• компании энергетической отрасли
• отрасль химической промышленности
• компании потребитель

Лучшее за месяц нужно 25 голосов

Лучшее за все время нужно 50+ голосов

Приоритет российских цифровых продуктов над зарубежными для государственных органов закреплен законом №188-ФЗ, принятым в прошлом году. С 1 января 2016 года в России заработал реестр отечественного ПО, с помощью которого и происходит выбор нужных властям сервисов. В настоящее время перечень содержит 1962 продукта по таким классификациям, как базы данных, операционные системы, офисные приложения, серверное ПО и другие.

В том случае, если разработка российских программистов не подходит, заказчик обязан опубликовать обоснование отказа от закупки.

Документ распространяется на представителей власти, однако с весны 2016 года правительство заговорило о переносе этих норм на государственные корпорации и компании с госучастием. В июле СМИ и вовсе сообщили, что первый вице-премьер Игорь Шувалов разослал предприятиям директиву, в которой говорится о необходимости выбора в пользу российского ПО.

В беседе с пресс-службой «Ростелекома» «Газете.Ru» рассказали, что оператор заинтересован в увеличении доли отечественного софта в своих IT-системах и отдает предпочтение российскому производителю при прочих равных — цене, качестве, надежности, сервисной поддержке.

«Но для нас важно, чтобы импортозамещение не снижало качество ПО и не увеличивало затраты компании», — отметила руководитель направления по продвижению сегмента B2B/B2G Ирина Жаброва.

По словам представителя «Ростелекома», оператор уже активно пользуется отечественным ПО. «Часть локальных разработок для BSS-систем пробуем производить на альтернативных решениях, в том числе поддерживаемых сообществами. Самый критичный для нашего бизнеса вид ПО — OSS/BSS-системы. Большинство из этих систем в «Ростелекоме» построены на российских платформах (биллинг, системы линейного учета), и часто нашими партнерами по этим внедрениям выступают малые предприятия», — рассказала Жаброва.

В РЖД «Газете.Ru» сообщили, что «значительная часть IT-ландшафта компании сформирована отечественными решениями». «Технологии и алгоритмы, используемые в автоматизированных системах управления основными технологическими процессами РЖД, являются российскими разработками.

Даже в тех случаях, когда используются базовые технологические платформы иностранного производства, например SAP, все разработки, которые осуществляются на их основе, являются отечественными», — заявили в компании.

В целях реализации политики импортозамещения компания рассматривает возможность увеличения доли отечественного ПО, в частности внедрения систем управления предприятием (ERP-систем) отечественного производства.

«Для оценки перспектив сотрудничества с крупнейшими отечественными поставщиками данного класса систем — компаниями «Галактика» и 1С — созданы исследовательские лаборатории. Решение об использовании нового программного обеспечения будет приниматься с учетом оценки производительности и масштабируемости ПО, функционального наполнения и совокупной стоимости владения», — рассказали в пресс-службе РЖД.

«Аэрофлот» и Сбербанк от комментариев отказались.

Ужесточение и наказание

Весной сообщалось, что такие ведомства, как Минэкономразвития, Минкомсвязь и Минпромторг, предлагают ввести штрафы за отказ со стороны госструктур закупать российский софт. Но от этой идеи позже отказались. Пока что закон носит рекомендательный характер.

В конце марта министр связи и массовых коммуникаций Николай Никифоров в ходе совещания правительства у президента России говорил, что Минкомсвязь вместе с ФАС будет ловить за руку госзаказчиков, которые «по старинке предпочитают закупать иностранное ПО, несмотря на то что появились аналогичные российские решения».

Позиция министра, судя по всему, не изменилась. Так, на совместной с «Ростелекомом» и департаментом информационных технологий (ДИТ) Москвы конференции, состоявшейся во вторник, 27 сентября, Никифоров обратил внимание, что 2016 год прошел относительно спокойно, но следующий год таким уже не будет.

По словам главы Минкомсвязи, в рамках политики импортозамещения в 2017 году будет инициировано больше проверок со стороны регуляторов. Никифоров назвал это закручиванием гаек и добавил, что ФАС, Генпрокуратура и Счетная палата будут тщательно проверять исполнение законодательства о закупках российского ПО.

«Мы за то, чтобы на деньги российских налогоплательщиков и госкомпаний приобретались преимущественно отечественные программные продукты», — заявил министр связи.

Никифоров отметил, что переход на отечественный софт — это комплексная работа. Под этим подразумеваются закон о госзакупках, проекты министерства, снижение налогов для российских разработчиков и строительство технопарков.

Глава Минкомсвязи полагает, что госорганам и компаниям долгое время было удобно закупать программы и сервисы у зарубежных организаций, так как благодаря большим средствам, выделенным на маркетинг, заказчики получали дополнительные бонусы. Среди них министр назвал зарубежные поездки и особое внимание.

«Сейчас есть только общие документы, которые говорят о необходимости перехода на отечественные технологии, а планы должны быть адресными для отдельно взятого министерства и госкомпании. Это позволит учесть специфику каждого ведомства и предприятия», — считает руководитель отдела отраслевых решений департамента инфраструктурных решений группы компаний Softline Алексей Стрельников.

По мнению эксперта, переходу на отечественный софт мешает тот факт, что потребители привыкли к иностранным технологиям и очень тяжело отказываются от инвестиций, которые были сделаны в эти проекты.

«Механизм штрафов не всегда является рабочим. Лучше, если есть показатели, которые должны быть достигнуты, а ответственный человек за выполнение данных показателей сможет самостоятельно решать внутренние вопросы», — отметил Стрельников.

Первая жертва ФАС

Пока что ФАС удалось схватить за руку Минстрой, который в июле подвел итоги одного из своих электронных аукционов. Его победителем стала «Геокэпитал», что не устроило компанию «Новые облачные технологии», которой принадлежит пакет программ «Мой офис». Предприятие, чьи продукты зафиксированы в реестре отечественного ПО, пожаловалось в ФАС.

Регулятор посчитал, что обоснование Минстроя о невозможности соблюдения запрета на иностранное ПО составлено с нарушениями. Среди них — отсутствие указания характеристики программных продуктов из реестра отечественного софта, аналогичных объекту закупки.

Также ФАС отметила, что заказчик включил в одну закупку российские и зарубежные решения, указав при этом на невозможность соблюдения запрета закупать иностранные программные продукты. Это, по мнению ведомства, вводит участников тендера в заблуждение.

В связи с тем что по результатам аукциона был заключен контракт, ФАС приняла решение не выдавать предписание об устранении нарушений. Однако решила передать материалы дела Управлению контроля размещения государственного заказа для возбуждения дел об административных правонарушениях.

«ФАС уже была не вправе отменять торги, так как на момент рассмотрения дела контракт Минстроя уже был заключен.

Отмена торгов теперь возможна только в судебном порядке. Именно по этой причине нами было принято решение создать прецедент и попытаться отстоять свои интересы как отечественного разработчика в суде», — рассказали «Газете.Ru» в юридическом департаменте «Новых облачных технологий».

Компания оценивает свои шансы на победу как средние. «Здесь важнее создать прецедент, так как пока что по подобным вопросам сложились условия ограниченной судебной практики», — заключили в предприятии.

ФАС не смогла оперативно ответить на запрос «Газеты.Ru».

В 1961 году художник-сюрреалист Сальвадор Дали нарисовал для испанской компании, принадлежащей семье Бернат, логотип леденца на палочке. Леденец назывался Chupa Chups . Дали был признанным мастером эпатажа, но он и представить себе не мог, что в 2001 году в России будет налажено производство леденца с вызывающим названием «Лизун-Сосун», чье оформление в точности повторяло дизайн Chupa Chups . Своим появлением этот продукт обязан Илье Аверьянову, владельцу кондитерской фабрики «Меньшевик».

Как утверждает сам Аверьянов, римейк Chupa Chups получился вполне удачным: за первые же три месяца производства «Лизун-Сосун» безо всякой рекламы отъел у своего испанского близнеца 30% российского рынка (компания Chupa Chups предоставляет другие данные). Есть только одна закавыка – прямое копирование всемирно известного брэнда кажется уж очень сомнительным приемом. Но на этот счет у Аверьянова имеется теория, объясняющая, почему прав он, а не испанцы.

Товары-близнецы

В Советском Союзе вошло в обиход слово «фирменный», то есть произведенный за границей. Такой товар противопоставлялся безликой ненадежной отечественной «штамповке». В начале 90-х это понятие девальвировалось почти также стремительно, как национальная валюта – оказалось, что не все духи Chanel сделаны во Франции и не каждая пара джинсов Levi ’s имеет отношение к одноименной американской компании. Страну заполонили низкого качества подделки двух видов: выглядевшие точно как оригинал или же сильно на него похожие (вроде плейеров Pavasonic и кроссовок Reebuk ). Говорить о размерах ущерба легальной экономике тогда просто не имело смысла – слишком велика была доля подделок.

Позже смысл появился. Например, два года назад ущерб, нанесенный пиратами только лишь иностранным компаниям, работающим в России, оценивался в $1 млрд. Сумма немаленькая, но при этом никто уже не спорил, что сам рынок стал куда более цивилизованным. К тому времени российские компании создали торговые марки, сопоставимые по стоимости с западными (взять ту же «Балтику» или «Вимм-Билль-Данн»). В каждой мало-мальски серьезной фирме появился отдел маркетинга, а недобросовестных конкурентов, ворующих интеллектуальную собственность, стали таскать по судам.

Однако чем строже рыночные правила, тем экзотичнее исключения из них. Даже сейчас, когда время разгула пиратства миновало, некоторые компании творчески используют чужие марки. «Меньшевик», выпускающий помимо конфет «Лизун-Сосун» также жвачку «Турбо Надув» (очень напоминает Turbo производства турецкой компании Kent ) и Life is … Life (вариация на тему турецкой же Love is …), – только один из примеров.

Великий плагиатор

Илье Аверьянову 34 года, он выпускник физфака МГУ. В бизнес пошел еще в 1988-ом – вместе с однокурсниками строил поселки на берегу Ледовитого океана. Месяц тяжелой работы приносил до 10 тыс. рублей, на эти деньги можно было купить «Волгу». Когда Аверьянов рассказывает, чем он занимался последующие десять лет, уследить за его мыслью почти невозможно: кажется, что тебе показывают нарезку из программы Парфенова «Намедни. 1991 – 1999». Фондовая биржа, обменный пункт, временная работа в Германии на конвейере Daimler -Chrysler , растворимый напиток Yupi , пошив штор, тушенка и стиральный порошок «7/Я», строительство коттеджей на Рублевке. Однако красной нитью через трудовую биографию Аверьянова проходят жевательная резинка и леденцы на палочке, тот самый Chupa Chups . Этими товарами он торгует с 1993 года, а к 1997-му оборот его компании достиг максимума – $170 млн.

Потом, как известно, был кризис. А еще потом Аверьянов решил делать жвачку сам. «Поехал в Страсбург, где прошел производственные курсы (в России перенимать опыт было не у кого), и в 1999 году на выставке в Дюссельдорфе купил все оборудование для своей фабрики», – рассказывает предприниматель. Он очень любит ссылаться на классиков марксизма-ленинизма: «Мы взяли самое новое оборудование, потому что я прекрасно помню из трудов, так сказать, Ульянова (Ленина), что конкурентным преимуществом при капитализме является высокая производительность труда». Всего в кондитерскую фабрику «Меньшевик» уже вложено $17 млн.

По оценке Аверьянова, российский рынок жвачки bubble gum составляет 10,8 тыс. тонн, а «Меньшевику», чей оборот в этом году составит $30 млн, на этом рынке принадлежит 60%. Независимые эксперты называют иные цифры. По данным агентства «Бизнес Аналитика», на «Меньшевика» приходится 8,7% рынка детской жевательной резинки в десяти крупнейших городах. При этом жвачка Life is ... Life занимает 2,7% рынка (Love is... – 4,2%), а «Турбо Надув» – 2,7% (у турецкой Turbo – только 1,3%).

Аверьянов не скрывает, что копировал чужие торговые марки намеренно: «Мы не должны были делать собственную марку, пока не было уверенности в качестве продукта». Более того, предприниматель говорит, что компания Chupa Chups отчасти обязана ему своим успехом на российском рынке. «В создании этой марки я сыграл не последнюю роль. Занимаясь импортом, я вкладывал свою интеллектуальную и прочую собственность, – говорит Аверьянов. – Сначала я бесплатно завозил этот товар во все города и веси, а потом товар, став достаточно распространенным, получал рекламную поддержку, которая дала возможность позиционировать его в более высокой ценовой нише, а производителю – получать сверхприбыль. В тот момент мои функции по отношению к этой марке были исчерпаны. И мне дали это понять. Сначала я получал скидку в 15 – 20%, потом мои доходы опустили до 10%, а со временем они оказались на уровне 3%. На открытый вопрос: «Почему вы это делаете – ведь мне нужно развиваться и дальше?» был ответ: «Если ты будешь развиваться, у тебя появятся деньги, и с этими деньгами ты сможешь с нами конкурировать, а нам этого не нужно».

Правда, в самой Chupa Chups не склонны переоценивать роль Аверьянова. «Его компания была дистрибутором турецкой компании Kent , карамель Chupa Chups компания Ильи Аверьянова продавала недолго и в незначительных объемах», – говорится в ответе «Чупа Чупс Рус» на вопросы «Ко». Однако и подавать в суд на «Меньшевика» испанцы не стали. Но об этом ниже.

«Классический стиль»

Можно ли просто взять и скопировать известную торговую марку? На таким образом сформулированный вопрос ответ будет однозначно отрицательным, если вы не собираетесь начинать свой бизнес с нарушения закона. Но ведь проблему можно поставить иначе: как далеко можно зайти в копировании? А вот на этот вопрос уже нет однозначного ответа, поскольку здесь мы погружаемся в зыбкую материю субъективности. Конечно, любая крупная корпорация, чья финансовая мощь опирается на качественные, стоящие миллионы долларов брэнды, вежливо заметит, что неэтично даже задумываться об использовании чужих идей. Но как быть небольшой фирме, у которой нет денег на общенациональную рекламную кампанию?

Примеров, когда известные западные компании уличают локальных производителей в плагиате, масса. Другое дело, что не всегда им удается пресечь выпуск подозрительной с их точки зрения продукции.

Например, в Ереване выпускаются сигареты с мундштуком Cigaronne . Внешне они напоминают Davidoff : скошенные углы упаковки, похожий шрифт с завитушками, приблизительно та же расцветка. Справедливости ради стоит заметить, что Cigaronne чуть больше по размеру (как раз из-за мундштука) и значительно дороже (в России они продаются по 60 руб. за пачку). Карен Адонц, гендиректор зарегистрированной в Швейцарии фирмы Cigaronne , говорит, что его компанию сложно обвинить в воровстве идей: «Мы хотели создать премиум-сигареты. Учитывая стремление респектабельных курильщиков к комфорту, мы снабдили сигареты мундштуком, а при выборе оформления стремились сделать дизайн в классическом стиле».

«Классический стиль» Cigaronne не остался незамеченным представителями немецкой компании Reemstma , производящей Davidoff . В апреле в Амстердаме рассматривался иск немцев к швейцарской компании. Однако суд возражения Reemstma не принял. «Я не считаю, что наши сигареты похожи на Davidoff , – говорит Адонц. – А обвинения Reemstma были для нас неожиданностью. Они сводились к трем пунктам: дизайн упаковки, введение потребителя в заблуждение, возможность получения дополнительной прибыли за счет рекламы Davidoff . Все эти обвинения несостоятельны. Например, восьмигранную упаковку, которую мы используем, имеет также Dunhill и другие сигареты». Получила ли Cigaronne дополнительную прибыль от чужой рекламы, выяснить не удалось: Адонц не раскрывает финансовых показателей компании. Он лишь отметил, что за два месяца 2002 года по сравнению с аналогичным периодом прошлого года продажи Cigaronne выросли на 50%.

Или другой случай, где тоже пересеклись интересы крупной западной компании и местного производителя. Полтора года назад англо-голландский концерн Unilever направил жалобу в МАП, потребовав от московской фирмы «Метелица» прекратить производство торта «Венеция», который внешне напоминает торт-мороженое Vienetta , продукцию Unilever. В концерне посчитали, что конкурент неправомерно использует элементы дизайна упаковки, а также «характерный внешний вид торта-мороженого» (точнее, волнистые узоры по бокам и в верхней части торта). Эксперты «Роспатента» признали, что потребитель действительно может смешать товарные знаки двух этих тортов. Однако «Венеция» (как написано на сайте «Метелицы», «о ригинальный торт-мороженое в традиционном итальянском стиле») производится до сих пор. Дело в том, что апелляционная палата «Роспатента», куда обратилась российская компания, не согласилась с тем, что две торговые марки похожи до степени смешения. «Они похожи, но не тождественны. Так что мы одержали победу в том споре», – говорит юрист «Метелицы» Иван Звягинцев. Что же касается внешнего вида самого торта, то снять эту претензию концерна Unilever оказалось еще легче: все производители подобной продукции пользуются примерно одинаковым оборудованием, вот и выходят у них одинаковые на вид торты.

Есть, конечно, и примеры с крупными фирмами. На фармацевтическом рынке никто больше Владимира Брынцалова не выслушивал в свой адрес обвинений в копировании известных препаратов. Так, в декабре прошлого года коммерческий директор венгерской компании Gedeon Richter Бела Беде заявил, что фирма Брынцалова «Ферейн» «занимается клонированием лекарств, разработанных и производимых [нами]». Как рассказал Беде агентству «Интерфакс», «Ферейн» закупал реагенты в разных странах и начал выпускать свое лекарство, скопировав при этом оригинальную упаковку «Кавинтона». Таким же образом, по словам представителя фирмы, Брынцалов наладил выпуск лекарств, копирующих венгерский препарат но-шпа и инсулин. Беде отметил, что «от действий «Ферейна» страдает не только Gedeon Richter, но и ряд других зарубежных фармацевтических компаний». Однако ЗАО «Брынцалов А», которому принадлежит торговый знак «Ферейн», наотрез отрицает, что из стен его фабрики выходит «Кавинтон» или другое «клонированное» лекарство. Российская компания отмечает, что она выпускает только препараты, уже утратившие силу патентной защиты (которая составляет 20 лет), да и то под своими именами. То есть не но-шпу и «Кавинтон», а «Нош-бру» и «Бравинтон» – законно зарегистрированные марки.

Закон есть закон

Закон «О товарных знаках» гласит: «Никто не может использовать охраняемый в Российской Федерации товарный знак без разрешения его владельца. Нарушением прав владельца товарного знака признается несанкционированное изготовление, …, продажа… товарного знака или товара, обозначенного этим знаком, или обозначения, сходного с ним до степени смешения, в отношении однородных товаров». Уже сама эта формулировка открывает первую возможность для использования чужих марок: если следовать букве закона, то получается, что можно зарегистрировать товарный знак BMW , например, для туалетной бумаги, поскольку автомобили и средства гигиены – неоднородные товары.

Конечно, на деле никто этого не допустит. «Любой эксперт «Роспатента» вам откажет в регистрации, так как BMW можно считать общеизвестным товарным знаком», – говорит патентный поверенный Валерий Калиновский. В законе понятие «общеизвестный товарный знак» не приводится, однако оно установлено международными соглашениями, в которых участвует Россия. Существует даже официальная процедура признания товарного знака общеизвестным – для этого необходимо подать заявление в Высшую патентную палату «Роспатента». Она, в свою очередь, может потребовать провести опрос общественного мнения, предоставить данные об объемах продаж и т.д. Но официально эту процедуру в России прошли не больше пяти знаков, поэтому экспертам «Роспатента» приходится в основном руководствоваться собственными оценками: поставить логотип BMW на туалетную бумагу они не разрешат, но, например, зарегистрировать знак «ЛОМО» по классу мясных продуктов могут (такую регистрацию сделал себе мясокомбинат «КампоМос»). А кто сказал, что фотоаппараты «ЛОМО» менее известны, чем BMW ?

Что же касается товарных знаков, не прямо повторяющих зарегистрированные, а только напоминающих их, то здесь пространства для творчества еще больше. Калиновский признает, что непросто найти грань, когда «наступает смешение в обороте», то есть когда потребитель сбивается с толку из-за схожести марок. «Существует целая теория, как маркировать товар, использовать или нет элементы оформления чужих товаров», – рассуждает патентный поверенный.

Иногда к Калиновскому приходят клиенты, желающие зарегистрировать товарный знак, сходный до степени смешения с уже известным: «Такие люди хотят снять сливки с рынка, а потом могут попросту уйти в тень. Они могут даже не дожидаться окончательной регистрации товарного знака, довольствуясь получением первичной документации. Как правило, мы не работаем с такими заказчиками, поскольку это связано с недобросовестной конкуренцией». В начале 1990-х годов Калиновскому, например, пришлось отказать предпринимателям, желавшим зарегистрировать товарный знак Yves Roche (именно так, без r на конце) по классу алкогольных напитков, точнее для газированного вина. Патентный поверенный руководствовался тогда тем, что на рынке уже была марка парфюмерии Yves Rocher , и производство «шампанского», оформленного по образцу этой известной марки, ввело бы потребителей в заблуждение относительно происхождения товара. Впрочем, вино все равно поступило в продажу. Причем вообще без регистрации товарного знака.

Торговая марка типа Yves Roche может пройти регистрацию и просто по недосмотру сотрудников «Роспатента» – они же не роботы и не в состоянии держать в памяти все зарегистрированные знаки. К тому же известно, что сотрудники патентного ведомства получают низкую зарплату, а это открывает дорогу коррупции.

Но если подделка уже попала на рынок, то бороться с этим приходится тем, чьи права оказались нарушены. Компании могут обратиться в «Роспатент», в суд или в МАП, добиваясь отмены регистрации, запрета на производство или продажу подделки. И это не всегда пустое занятие. Довольно часто компаниям удается приостановить (или не допустить) производство товаров, вводящих в заблуждение потребителей. Например, недавно пивоваренная компания Bravo International (пиво «Бочкарев») добилась признания недействительной регистрации торговой марки «Бокарев». А месяц назад Министерство по антимонопольной политике предписало компании «Меньшевик» прекратить производство и продажу жевательной резинки Life is … Life . С соответствующим требованием в МАП обратилась турецкая фирма «Данди Сакыз», производитель Love is … Антимонопольное ведомство опиралось на экспертное заключение «Роспатента», который установил, что продукция «Меньшевика» похожа до степени смешения на Love is … (Правда, «Меньшевик» тут же подал в арбитражный суд иск, оспаривающий решение МАП, что автоматически приостанавливает действие предписания антимонопольного ведомства.)

А вот «Чупа Чупс Рус» не предпринимает никаких юридических действий против «Меньшевика», так как считает, что «компания, избравшая тактику копирования чужого широко известного продукта, не сможет долго существовать на рынке».

Кстати, «Меньшевик» действительно не собирается долго придерживаться нынешней тактики. Отработав на чужих марках производство и сбыт, кондитерская фабрика намерена запустить свой оригинальный продукт, в рекламу которого будет вложено до конца года $1,4 млн. Название собственной торговой марки компания держит в секрете до презентации, намеченной на конец июня.

Тогда же, а точнее с 1 июля, вступит в силу новый вариант Административного кодекса, который впервые затронет вопрос пиратства. Кодекс предусматривает, например, конфискацию предметов, содержащих незаконное воспроизведение товарного знака. До сих пор нарушитель закона обязан был лишь устранить с товара или его упаковки незаконно использованный знак, на сам товар никто не покушался. Как отмечают специалисты юридической фирмы Baker & McKenzie , «предоставление товарному знаку защиты в рамках законодательства об административной ответственности означает появление возможности быстрого, эффективного, не требующего значительных затрат способа обеспечения прав на товарные знаки». Но они же отмечают, что действенность нового механизма станет понятна только из практики применения его госорганами.

Максим Кашулинский, Влад Коваленко

Российский бизнес все чаще предпочитает совершать сделки по отечественному праву и судиться на родине. Согласно исследованию Legal Insight и Фонда развития интернет-инициатив, более 65% российских юристов готовы использовать отечественную юрисдикцию при заключении инвестиционных сделок. Эксперты единогласно подтвердили эту тенденцию. В качестве причин называются падение курса рубля и «схлопывание» спроса; нежелательность для многих госкомпаний в нынешней международной ситуации использовать иностранного право; объявленная Путиным деофшоризация российской экономики; и, наконец, изменения в Гражданском кодексе с более четкими правилами, касающимися гарантий, заверений об обстоятельствах и т.д.

Правовая и судебная системы России могут праздновать победу – российский бизнес все чаще предпочитает совершать сделки по отечественному праву и судиться в родных судах, а не в Великобритании. Хотя доля совершаемых сделок с так называемой оговоркой по английскому праву еще высока, наметилась явная тенденция возвращения к российскому правосудию, отмечают опрошенные «Профилем» эксперты. А ведь еще несколько лет назад проблема массового ухода бизнеса в иностранную юрисдикцию в российском правовом сообществе считалась одной из ключевых. Реформа законодательства, судебной системы, деофшоризация, экономический кризис, политическая изоляция – все это и привело к победе отечественной Фемиды.

И все же пока это выглядит как одно выигранное сражение, до окончания войны далеко. А стратегически в ней, возможно, побеждает как раз Великобритания – и не Россию, а весь мир, поскольку бизнесу пользоваться английским правом просто удобнее, чем любым другим.

Джентльменские предпочтения

Выглядящая как сугубо юридическая, проблема с уходом в иностранную юрисдикцию имеет довольно понятное объяснение. Собственно, юрисдикция – право той страны, которое две стороны соглашаются применять для своих сделок, в судах которой будут разрешать споры в случае их возникновения. Именно поэтому мы становились свидетелями громких «разборок» российских олигархов в Великобритании. Так, в Высоком суде Лондона в 2012 году делили акции «Русала» Олег Дерипаска и Михаил Черный. Претендовавший на компенсацию за доли «Русала» и «Сибнефти» покойный Борис Березовский тогда же и там же проиграл Роману Абрамовичу. Среди известных «кейсов» значатся также «VTB v. Nutritek», «YUKOS v. Rosneft», «Slutsker v. Haron Investments». То были времена, когда олигархи делили свои миллионы, а СМИ смаковали, как британские юристы пополняют лексикон новыми терминами – kidalovo, krysha, dolya, obschak, vor-v‑zakone.

Но британское правосудие предпочитали не только российские бизнес-селебрити. В итоге в 2012 году проблема «бегства» российского бизнеса в иностранную юрисдикцию была названа одной из ключевых. Ее обсуждали в Госдуме и на круглых столах профессионального юридического сообщества. По данным исследования, проведенного в тот период адвокатским бюро «Егоров, Пугинский, Афанасьев и партнеры» (ЕПАМ), 57% опрошенных респондентов либо вообще не подчиняли свои сделки российскому праву, либо отводили под него не более 10% из них. Лишь 33% опрошенных бизнесменов, работающих в России, оформляли по российским законам до половины сделок, а большую часть своих контрактов соглашались подчинять им не более 10% компаний.

Правовые издания Legal Insight и The Lawer проводили опрос в том же году среди представителей юридических департаментов ведущих российских компаний. «Данное исследование еще раз подтвердило существование давно обсуждаемой в России проблемы – неудобства отечественного права для нужд бизнеса», – отмечали авторы исследования. Следствием этого стало «повсеместное использование в отдельных секторах отечественной экономики (в первую очередь в инвестиционном бизнесе, банкинге, девелопменте) английского права». Согласно результатам опроса, 77% респондентов работали в компаниях, деятельность которых большей частью осуществлялась в России. Из них 37% участвовали в судебных спорах в иностранных государствах, преимущественно в Великобритании (12%) и на Кипре (8%). Кроме того, 56,5% опрошенных назвали российское право «некомфортабельным» для ведения бизнеса.

Комфорт по-английски

Компания зарегистрирована, работает и заключает сделки в России и часто с российскими же партнерами, но с оговоркой по английскому праву. Это означает, что юристы пишут договор в соответствии с британским контрактным правом и доверяют разрешение возникающих споров английским судам. Почему бизнес так поступает? Потому что так ему удобнее, и комфорт здесь ключевое слово.

Россияне поднаторели в этом давно, отмечает партнер юридической фирмы «ЮСТ» Евгений Жилин, и уже мало чем уступают среднестатистическим английским юристам. «Российские юристы уже давно научились оформлять сделки в английском праве, и далеко не всегда участие английских юристов значительно в этих сделках, – говорит он. – Часто бывает так, что российские юристы с обеих сторон берут сделку в английском праве, переговариваются, составляют проекты документов, а потом просто отдают их на проверку англичанину, который за 5–15 тыс. фунтов стерлингов говорит, что все о’кей, или что-то поправляет, если, например, появился новый прецедент».

Преимущество британской системы простое, говорит Жилин: «В английском праве работает то, о чем договорились. Если ты это не выполняешь, тебя заставят». «В России стороны пока не всегда понимают, насколько написанное, договоренное будет исполнено через судебную систему, – приводит он сравнение с отечественной системой. – Этот момент неуверенности в последствиях является ключевой сдерживающей силой». Английское договорное право отличается гибкостью, в основе которой лежит принцип свободы договора, добавляет руководитель группы корпоративных проектов VEGAS LEX Александр Гармаев. «Английское право позволяет сторонам урегулировать отношения на их усмотрение и не устанавливает необоснованных запретов, – объясняет он. – Также считается, что правоприменительная практика в отношении положений английского права является относительно предсказуемой – можно заранее прогнозировать, каким образом суд будет трактовать спорные положения».

Впрочем, высоким уровнем доверия российского бизнеса пользуются и другие европейские судебные учреждения, говорит Гармаев, например, суды Стокгольма и Парижа. «По-прежнему популярны различные офшорные юрисдикции, среди которых наибольшая все еще у Кипра, – продолжает партнер Goltsblat BLP Матвей Каплоухий, специализирующийся на корпоративной практике, слияниях и поглощениях. – Среди не-офшорных юрисдикций часто выбирают Голландию. Ключевыми аспектами при выборе юрисдикции являются налоги, в том числе наличие удобного соглашения об избежании двойного налогообложения, а также стоимость администрирования компании». Для торговых сделок, отмечает Жилин, часто используют еще швейцарское право, оно считается довольно нейтральным. А партнер адвокатского бюро «Егоров, Пугинский, Афанасьев и партнеры» Дмитрий Степанов поясняет, что Швейцарию (как Англию и Австрию) выбирают для разбирательств по наследованию бизнеса, а в трастовых спорах (доверительном управлении собственностью) тоже преобладают Швейцария и Англия. И все же английское право лидирует в большинстве коммерческих сделок. «Хотя местом может быть не обязательно Лондон, а Кипр, Джерси, Мэн, Британские Виргинские острова и другие», – поясняет Степанов.

Как все поменялось

Прошло всего четыре года, и картина изменилась. Согласно исследованию, проведенному в конце прошлого года Legal Insight и Фондом развития интернет-инициатив (ФРИИ), более 65% российских юристов готовы использовать отечественную юрисдикцию при заключении инвестиционных сделок. Всего было опрошено более 500 юристов из крупных компаний и юридических фирм. Из них 23% считают приемлемым использовать российское право при сумме сделки до 120 млн руб., 13% – до 60 млн руб. А 80% компаний, готовых использовать отечественную юрисдикцию для сделок от 2 млрд руб. и выше, согласно опросу, уже имеют опыт работы с российским правом. Примерно такую же оценку дает Жилин из «ЮСТа». Если раньше, по его словам, количество сделок в английской юрисдикции и в российской было в соотношении 90% и 10%, то теперь это «примерно 80% на 20% или 75% на 25%».

Эксперты единогласно подтвердили наличие тенденции к возвращению бизнеса в отечественную юрисдикцию. «Количество сделок, заключаемых внутри российской юрисдикции, растет. Клиенты все чаще обращаются именно с такими установками: мы будем совершать сделку по российскому праву, – говорит Жилин. – Думаю, в дальнейшем количество российских сделок постепенно будет увеличиваться. В том числе иностранные партнеры, если основной вектор (направления деятельности) российский, если компания находится в России, зачастую уже признают, что соглашение акционеров должно быть подчинено российскому праву. В этом году мы уже сопроводили несколько таких крупных сделок ведущих российских компаний. Но, как правило, речь идет о создании совместных предприятий, а не о купле-продаже бизнеса в классическом виде».

Исследователи Legal Insight и ФРИИ говорят, что «сегодня все больше компаний «смотрят» в сторону российского права в условиях падения курса рубля и «схлопывания» спроса». Этот фактор отметил и Гармаев: «Резкое изменение валютных курсов привело к тому, что услуги иностранных юристов на сопровождение сделок и судебных разбирательств стали существенно дороже». Однако Жилин считает влияние падения рубля непринципиальным. «Если речь идет о крупных сделках, исчисляемых хотя бы десятками миллионов долларов, то расходы на юристов на этом фоне малозначительны, – говорит он. – Это может быть определяющим моментом только для микросделок – до $10 млн, где речь идет о стартапах или небольших компаниях. Там действительно заплатить юристам 100–200 тыс. фунтов стерлингов может быть накладно. Конечно, стоимость услуг российских юристов несколько, а порой и заметно ниже». При этом он напоминает, что и российские юристы с английским правом уже давно на «ты».

Вторая причина – политического характера. «Для многих компаний государственного сектора использование иностранного права стало нежелательным с учетом текущей международной ситуации», – констатировал Гармаев. «Степень вмешательства государства серьезно возрастает, появляется все больше компаний с госучастием, в том числе и в высокочувствительных отраслях экономики,  – соглашается Жилин. – Поэтому в ряде случаев выбор российского права продиктован, что называется, установочными стремлениями – показательно применить российское право, повесить себе орден на грудь».

Третья причина – законодательного характера: деофшоризация российской экономики, затеянная президентом Путиным. «Все больше сделок заключаются по российскому праву, и во многом это обусловлено политикой, которая делает использование офшорных компаний крайне обременительным», – говорит Каплоухий из Golsblatt BLP. А Гармаев поясняет, что в результате произошедших налоговых изменений в ходе деофшоризации «совершение сделок с применением иностранных структур стало нецелесообразным с точки зрения налоговых вопросов».

Но определяющими для возвращения компаний в российскую юрисдикцию стали изменения, внесенные в Гражданский кодекс. В последние годы он пополнился новыми нормами, регулирующими важные для бизнеса правоотношения. «Сейчас в российском праве запросто заключаются сделки по joint ventures (совместные предприятия), продажа бизнеса и отдельных активов, соглашения акционеров, опционы на покупку или продажу акций, долей, безотзывные доверенности на голосование», – перечисляет Степанов из ЕПАМ. Российское право подтянулось – появились некие инструменты, которых раньше не было, подтверждает Жилин: «Это более подробные и понятные правила, касающиеся соглашения акционеров, условных сделок, так называемых escrow (депозитов, обеспечивающих исполнение по сделкам). Появились более четкие правила, касающиеся гарантий, заверений об обстоятельствах и так далее», – также приводит пример он.

Мода на британское

Но самые крупные сделки, говорит Жилин, все равно заключаются не в российском праве, и споры по этим сделкам разрешаются не в российских арбитражах. «Наверное, пока рано говорить о том, что российское право встало на одну доску с тем же английским с точки зрения удобства и гибкости регулирования договорных отношений», – считает юрист.

И на то также есть причины. Первая заключается в сомнительном качестве российского правосудия, о котором говорят все эксперты. Два года назад российская Фемида серьезно реформировалась. Ликвидировали Высший арбитражный суд (ВАС), а его функции взяла на себя экономическая коллегия Верховного суда. «Сейчас подводят первые итоги: насколько эффективно и успешно работает экономколлегия, – говорит Жилин. – Общий посыл сводится к тому, что зря это было сделано. Скорее, судебная система от этого потеряла, чем приобрела». «Ликвидацию ВАС, скорее, можно назвать шагом в другом направлении, – соглашается Каплоухий. – А реформа законодательства о третейских судах является спорной, так как призвана навести порядок с третейскими судами, но при этом фактически замкнула корпоративные споры на российских арбитражных судах и Международном коммерческом арбитражном суде при Торговой палате РФ». Гамаев, в свою очередь, замечает, что у бизнеса имеются «определенные сомнения в отношении прозрачности российской судебной системы». Без института правоприменения, только «на бумаге», даже самые прогрессивные нормы работать не станут, резюмирует Степанов. «Нужно создать авторитетный арбитраж – негосударственный третейский суд по рассмотрению коммерческих споров, где бы применялось и, что еще более важно, развивалось российское коммерческое право», – уверен он.

Законодательно тоже многое еще было бы необходимо усовершенствовать, считают юристы. «Нужно создать механизмы передачи бизнеса наследникам, но без дробления бизнеса, как это происходит в обычном наследовании, а с сохранением «бизнеса на ходу», – считает Степанов. – Потому что капитаны российского бизнеса стареют и задумываются, кому и как передавать свои активы. Нужно вводить в наше право некий аналог траста (в континентальном праве, а не только в английском, он есть и прекрасно работает), иначе многие сложные корпоративные структуры и далее будут структурировать холдинговые компании за пределами РФ».

Но собственно различия между двумя системами права – прецедентной англосаксонской (Англия и США) и континентальной (Европа, Россия) – и есть основная причина ухода бизнеса в британскую юрисдикцию. У нас, россиян, европейцев, в отличие от англичан, просто другая базовая модель правосознания, говорит Жилин. «Мы не привыкли писать двухсотстраничные договоры, потому что у нас есть Гражданский кодекс, который сам достаточно подробный и большой, четко регулирующий многие отношения, – объясняет он. – Поэтому договоры часто пишутся на двух-трех страницах, остальное смотрите в ГК. В Англии не так. Там все то, о чем ты договорился, должно быть в договоре, никакого ГК у них нет, и никто тебе не поможет. Поэтому договоры такие большие, длинные, подробные. Непосвященному читателю они могут даже показаться смешными в своей казуистике и подробности, но тем не менее именно так они и работают».

И кодификация законодательства – стремление свести разрозненные нормы в кодексы, – свойственная странам континентальной системы права, стала проблемой не только российского бизнеса – Британию предпочитают все. «Вы не найдете ни одной нормальной кредитной сделки, по которым иностранные банки давали бы деньги и которые не были бы заключены по английскому праву, – говорит Жилин. – Такого просто не бывает. Понятно, что здесь одно цепляет другое. Многие банки корнями происходят из Англии и своих же юристов исторически тянули вперед. Но даже немецкие банки сейчас очень часто совершают кредитные сделки по английскому праву. То есть это не типичная российская проблема, это проблема очень многих юрисдикций, и все, по сути, учатся у более передовых правопорядков».

У российской правовой системы есть одно преимущество. Наша страна после развала СССР хотя и переняла во многом правовые традиции континентальной Европы, но и у англосаксонской системы тоже училась. Потенциал для дальнейшего совершенствования есть, считает Жилин. «Более чем уверен, что российское право обладает достаточно высокой адаптивной способностью, потому что оно абсорбирует не только институты континентального права, но и англосаксонского, – говорит он. – Они не то чтобы хорошо уживаются, но это работает». Дело за малым – реализовать этот потенциал.

Об источниках информации и их достоверности

режде чем приступать к обзору индустрии производства ПО в России, необходимо отметить, что точных статистических данных и единой точки зрения на то, каковы количественные показатели разработки ПО в России, не существует. Тем не менее постоянно публикуются оценки различных аналитиков, некоторые цифры в своих выступлениях приводят чиновники Министерства РФ по связи и информатизации, целый ряд материалов печатают западные аналитические агентства, такие как IDC и Gartner Group, иногда аналитические данные публикуют наши крупные компании. Например, мне неоднократно попадались данные американских экспертов, характеризующие объем российского рынка ПО со ссылкой на российскую компанию IBS.

Однако насколько согласованны данные цифры?

На недавнем заседании круглого стола, который прошел в рамках визита Президента США Джорджа Буша и в котором принимали участие российские и американские бизнесмены, глава московского представительства компании Microsoft Ольга Дергунова отметила, что «одна из серьезных проблем, затрудняющих планирование инвестиций в российскую индустрию ПО, состоит в отсутствии надлежащих данных по объемам этого производства».

Отсутствие согласованных оценок вызвано рядом объективных причин: сложностью разграничения оборота по категориям (поставка софта, услуги по его внедрению, обучение, поддержка и т.п.), наличием теневой экономики и огромного, никем не учитываемого пиратского рынка, различием цен на внутреннем и внешнем рынках и т.д.

В связи с этим мы постараемся представить оценки различных экспертов со ссылкой на их методики и дать собственные комментарии.

Краткая история становления индустрии ПО в России

ля того чтобы лучше понять современное состояние индустрии ПО в России, полезно ознакомиться с этапами ее становления. Условно можно выделить четыре этапа развития индустрии ПО в России.

Первый этап - с момента зарождения до конца 80-х годов - по сути дела предшествовал формированию собственно индустрии ПО в России: основные разработки в то время велись внутри различных НИИ при централизованном финансировании в условиях отсутствия потребительского рынка и минимального сотрудничества с западными странами. Несмотря на отсутствие рынка, в этот период сложились уникальные отечественные школы в области наукоемкого ПО.

Второй этап совпал с развитием свободного рынка в России, когда программисты начали образовывать кооперативы и заниматься частным предпринимательством. Именно в начале 90-х годов появились первые самостоятельные профильные компании, занятые разработкой коммерческого ПО. Поэтому в определенном смысле можно сказать, что самостоятельной отраслью производства ПО в России стало именно в начале 90-х годов и, таким образом, насчитывает около десяти лет. Для этого периода был характерен очень низкий уровень развития легального внутреннего рынка ПО в России, вследствие чего хорошую прибыль могла принести только ориентация на западный рынок. Поэтому начали появляться отечественные предприятия, оказывающие иностранным клиентам услуги в области офшорного программирования. Наиболее успешный выход на западный рынок осуществила компания ParaGraph.

Третий этап - появление внутреннего рынка ПО в России, который начинался прежде всего с бухгалтерского софта. Особую роль в развитии этого рынка сыграла компания «1С». На данном этапе начал активно развиваться так называемый деловой софт - бухгалтерские программы, программы автоматизации различного рода предприятий, торговли, строительства, банков и т.д. В этот период возникло отечественное направление ERP-софта, где проявили себя такие компании, как «Галактика» и «Парус». Следом за развитием рынка делового софта начал формироваться рынок домашнего софта, на который вышли многочисленные фирмы, ориентированные на образовательные и развлекательные программные продукты, такие как «Никита», SoftLab, «Нивал», «Бука», «Дока» и др. Наряду с разработчиками появились издатели, дистрибьюторы, создавая новые рабочие места и развивая индустрию.

Через некоторое время оказалось, что многие компании могут успешно продавать свои программы не только в России, но и на западном рынке. Хорошим примером тому является российская компания ABBYY - ее система распознавания FineReader признана лучшей в мире. Другая компания, добившаяся такого же успеха, - «Лаборатория Касперского» - наладила производство одного из лучших в мире антивирусов и успешно вышла с этим продуктом на мировой рынок.

Если говорить о последних отечественных разработках, пользующихся успехом на рынке, необходимо отметить игровое направление. Если раньше сам факт продажи российской игры за рубеж был событием, то в последнее время игры отечественных разработчиков все чаще занимают первые строчки хит-парадов и завоевывают первые места в своих классах. Игра «Дальнобойщики», разработанная компанией из Новосибирска SoftLab (издатель «1С»), считается лучшей в мире в классе симуляторов большегрузных машин. Игра пользуется большой популярностью и в России, и за рубежом. Только в России в 2001 году данный симулятор был продан в количестве 400 тыс. экземпляров.

Игра «Ил-2 Штурмовик» (разработка «1С:МadoxGames») признана многими авторитетными игровыми сайтами, такими как gamespot.com, wargamer.com, gamesdomain.com, лучшей игрой прошлого года в классе Flight simulator, обогнав при этом авиационный симулятор знаменитой компании Microsoft. Самые высокие оценки игра получила в таких авторитетных средствах СМИ, как Британская телерадиовещательная корпорация (BBC) и самая массовая американская газета USA Today.

Одновременно с развитием рынка проявились и основные проблемы, сдерживающие его рост. И главная из них - пиратство. Россия вошла в десятку и даже в пятерку стран по уровню пиратства.

Четвертый этап начался с кризиса 1998 года и продолжается до сих пор. Этот период ознаменовался разорением одних компаний и укреплением и ростом других: объем рынка на какое-то время сократился, в результате мелкие компании разорились и влились в более крупные. Компании, которым к тому времени удалось закрепиться на западном рынке, пострадали меньше и продолжили развивать свой бизнес на зарубежных рынках.

Крупные российские фирмы выжили, окрепли и начали активно расти и развивать рынок, в результате появились так называемые рынкообразующие компании. По мере роста многие предприятия стали диверсифицировать свою деятельность, нацеливаясь на разные рынки и включая в сферу своих интересов разные направления. В этом смысле характерен пример стремительного роста компании «1С», которая не только усилила свои позиции на рынке бухгалтерских программ и автоматизации мелких и средних предприятий, но стала активно развивать направления образовательного софта, мультимедиа и игр. Используя систему франчайзи, компании «1С» удалось объединить в разработческом и внедренческом бизнесе более 70 тыс. специалистов (на данный момент компания имеет 2200 франчайзи, в штат каждого из которых входит в среднем 35 человек).

Фирма «1С» создала целую индустрию производства софта, его внедрения, информационной поддержки пользователей, подготовки и сертификации специалистов. Компании удалось построить самую крупную дистрибьюторскую сеть, воспользоваться которой стремится большинство российских и западных производителей софта. Из 1 млн. российских предприятий, которые подают бухгалтерскую отчетность, примерно 600 тыс. используют программы «1С». А количество проданных компанией мультимедийных дисков за последний год соизмеримо с установленным количеством домашних компьютеров в России. Для того чтобы понять динамику роста фирмы «1С», достаточно взглянуть на данные, представленные в табл. 1 .

Пример «1С» уникальный, но не единственный. Например, компания R-Style работает в последнее время над целым рядом направлений, включая банковскую автоматизацию, известное мультимедиа-направление «Кирилл и Мефодий» и Интернет-проекты. Таких примеров можно привести несколько. Постепенно стало очевидно, что индустрия ПО играет заметную роль в жизни страны и решает не только свою основную задачу - создание отечественного софта, но и массу других: обеспечивает высокооплачиваемые рабочие места, поддерживает научно-технический потенциал страны, сдерживает отток квалифицированных кадров за рубеж.

Правительство стало проявлять больший интерес к отрасли программного обеспечения, а отечественные производители доросли до того, чтобы отстаивать свои интересы и вести диалог с властными структурами, влиять на принятие законов и способствовать разрешению накопившихся в отрасли проблем. А проблем действительно много: одна из основных - проблема пиратства (табл. 2). По результатам 2000 года Россия входит в пятерку стран с самым высоким уровнем пиратства. Существенно сдерживают развитие отрасли барьеры на пути экспорта, в частности взимание НДС при экспорте ПО, низкое финансирование со стороны государства и отсутствие венчурного капитала.

Постепенно представителям ИТ-индустрии удалось привлечь внимание правительства к проблемам развития отрасли. Приведем несколько примеров разного масштаба, свидетельствующих об этом. В 2001 году прошла встреча президента В.В.Путина с представителями ведущих ИТ-компаний. В 2001 году стартовал проект «Электронная Россия», в который вошла программа финансирования отрасли до 2010 года. Одна из ключевых задач этого проекта - автоматизация органов госаппарата с целью создания более прозрачных и демократичных методов управления. В мае 2002 года прошла встреча представителей американского и российского ИТ-бизнеса в рамках визита Президента США Джорджа Буша, на которой вопрос о сотрудничестве в области ИТ-технологий рассматривался с точки зрения совместной борьбы с терроризмом.

О внимании Правительства к российской ИТ-индустрии свидетельствует постановление Правительства от 1 марта 2002 года «О присуждении премии Правительства Российской Федерации в области науки и техники за создание и внедрение в отраслях российской экономики системы программ «1С:Предприятие» и системы распознавания ABBYY FineReader». В определенном смысле данное постановление можно считать официальным признанием роли коммерческих структур в развитии индустрии ПО и той социальной функции, которую они выполняют.

Общество осознало необходимость отстаивания интересов ИТ-индустрии как одной из равноправных отраслей и создания условий для увеличения рынка ИТ-технологий. Это привело к формированию общественных организаций. В 2001 году была основана ассоциация предприятий компьютерных и информационных технологий (АПКИТ) - общественная организация, призванная выражать позицию своих членов по вопросам развития ИТ-рынка и способствовать, как сказано в ее уставе, консолидации ИТ-сообщества. В состав ассоциации вошли руководители таких рынкообразующих компаний, как «1С», ABBYY, «Аквариус», Cognitive Technologies, IBS, «Пирит», R-Style, TopS, Verysell, «Белый Ветер», «ДиалогНаука», ИВК, «Интерфейс», «Кречет», «Лаборатория Касперского», ЛАНИТ, «Марвел» и др.

По инициативе российских софтверных фирм в январе 2001 года была создана антипиратская ассоциация - некоммерческое партнерство поставщиков программных продуктов - НП «ППП». Главная цель ассоциации - способствовать формированию цивилизованного рынка программных продуктов, или, проще говоря, бороться с пиратством. В НП «ППП» вошло 86 организаций. Особенно хочется отметить, что ассоциация позволяет мелким и средним компаниям подавать иски от имени НП «ППП», в которое также входят гиганты мировой индустрии ПО.

За последнее время появились прецеденты крупных штрафов в отношении к пиратам. В частности, компания «1С» выиграла дело, по которому суд обязал взыскать с обвиняемой стороны в пользу «1С» в счет возмещения ущерба сумму, составляющую десятки тысяч долларов.

Нельзя сказать, что за 2000-2002 годы уровень пиратства сильно снизился, однако можно констатировать, что некоторое улучшение ситуации есть. Заметны положительные сдвиги в отношении государственных органов и общественных организаций в борьбе с пиратством, начало меняться отношение Минюста РФ к защите интеллектуальной собственности. Сейчас в Думе рассматриваются изменения в ст. 146 УК РФ «Нарушение авторских и смежных прав»; часть поправок внесена компьютерной общественностью, но не все из них прошли. В частности, законопроект предусматривает, что уголовная ответственность за нарушение авторских и смежных прав будет наступать в тех случаях, когда автору или иному правообладателю причинены действия, приведшие к вреду (ущербу) в крупном размере. Законопроект определяет «крупный размер» как превышающий 200 МРОТ, а «особо крупный размер» - 500 МРОТ. Более серьезными стали и меры пресечения - от денежных штрафов до сроков лишения свободы.

Также в Государственной Думе находятся на рассмотрении поправки к другим законодательным актам, призванные помочь правообладателям в борьбе с пиратством (ГК РФ, АПК РФ, закон «Об авторском праве и смежных правах», закон «О правовой охране программ для электронных вычислительных машин и баз данных» и др.).

С пиратством ведут борьбу разные управления МВД, налоговая полиция и другие государственные структуры. Российские Интернет-провайдеры и мультипорталы теперь сотрудничают с разработчиками ПО и закрывают пиратские сайты, а американские Интернет-провайдеры оказывают помощь в закрытии пиратских ресурсов на.net, .com, .org.

Продолжая разговор об общественных организациях, следует отметить, что для выражения интересов и объединения усилий по выполнению аутсорсинговых работ в области программирования была создана ассоциация разработчиков программного обеспечения «Руссофт».

Существенных успехов добились некоторые наши компании, работающие на западном рынке.

Какой софт производится в России

рограммный продукт, произведенный в России, - это, как правило, прикладное национально ориентированное программное обеспечение, то есть в первую очередь экономические программы, направленные на решение различных задач автоматизации предприятий различного профиля.

Второй по величине сегмент рынка - образовательный мультимедийный софт. И этот сегмент будет увеличиваться: в перспективе каждая семья, в которой есть дети, станет пользователем подобного рода продуктов. Образование - это тоже достаточно специфическая область, в которой пока очень мало западных продуктов, удовлетворяющих требованиям российских школ (статья, рассказывающая о новинках мультимедиа, помещена в данном спецвыпуске).

На рынке офисной автоматизации у нас не так много решений, но они существуют. Разработан целый ряд решений в области САПР, хотя в этом сегменте рынка уровень конкуренции с западными компаниями гораздо выше, чем в области экономического софта.

Если говорить об экспорте российского софта за рубеж, то необходимо отметить, что объем экспорта готовых продуктов очень невелик - это уже упоминавшиеся нами решения в области распознавания символов, антивирусы, компьютерные игры, некоторые графические редакторы. Гораздо больший объем софта делается под заказ западных компаний в виде так называемого офшорного программирования.

Рынок экономического софта в России

ак мы уже отмечали, самый большой рынок в России - это рынок экономического софта, поэтому о нем следует сказать подробнее.

Четкого определения термина «экономический софт» не существует, однако чаще всего сюда относят бухгалтерские программы, управленческие системы различного уровня, системы бизнес-аналитики и информационно-правовые комплексы.

На российском рынке экономических программ насчитываются сотни отечественных фирм-производителей и тысячи региональных дилеров. Точных данных о количестве людей, занятых в области разработки и внедрения делового софта, не существует, но можно утверждать, что в этом процессе занято несколько сотен тысяч человек. Для того чтобы лучше понять структуру этого рынка, можно условно разделить его на пять секторов.

Первый сектор - это массовые бухгалтерские программы для мелкого и среднего бизнеса. Лидером этого рынка является «1С», а в тройку лидеров, занимающих более 70% рынка, входят «1С», «Инфо-Бухгалтер» и ДИЦ. В этом секторе рынка предлагают свои решения более десятка компаний, в том числе и такие известные, как «ИНФИН», «Компьютер Сервис» и др.

Второй сектор - сравнительно недорогие массовые бухгалтерские и управленческие системы для среднего бизнеса. Основные производители программ в этом секторе - такие компании, как «Парус», «Интеллект-Сервис», «ИНФИН», «ИНФОСОФТ», «1С». Они занимают около половины данного рынка, оставшаяся часть приходится на решения таких компаний, как «Инотек», «КОМПАС», «КомТех», ЛокИС, «Омега» и др.

Третий сектор - дорогие индивидуальные и малотиражные комплексные управленческие системы для среднего и крупного бизнеса. Основными поставщиками подобного ПО являются корпорации «Галактика», «Парус», «АйТи», ЛокИС, «ИнтелГрупп».

Четвертый сектор - массовые аналитические системы. Наиболее крупными поставщиками подобных систем являются фирмы «ИНЭК» и «Про-Инвест Консалтинг».

Пятый сектор - информационно-правовые системы. В этом секторе лидируют три компании: «Гарант», «Консультант Плюс» и ЦКР.

Для более детального рассмотрения структуры этого рынка можно обратиться к классификатору «Бизнес-Программы-Сервис» (http://www.finsoft.ru/), а также к табл. 4 .

Понять предпочтения пользователей на наиболее массовом бухгалтерском рынке помогут результаты опроса посетителей последней выставки «Бухучет и аудит’2002», проведенного Центром исследований экономических систем «Бизнес-Программы-Сервис». В анкетировании приняло участие 677 человек (74% посетителей - москвичи, 10% - жители Подмосковья, 16% - из других регионов).

Так, 85% посетителей выставки утверждают, что их предприятие уже использует в работе финансово-экономическое программное обеспечение. В табл. 5 представлены результаты опроса «Какие финансово-экономические программы используются в вашей фирме?».

Интересно сравнить данные 2001 и 2002 года. Как видно из таблицы, популярность решений «1С» и «Инфин» возрастает, в то время как остальные приложения теряют своих потребителей. Процент пользователей правовых систем составил 82% от числа опрошенных. В табл. 6 представлены результаты опросов о наиболее популярных правовых системах.

Российский рынок офшорного программирования

России отрасль офшорного программирования развивается уже более 10 лет. Существует целый ряд факторов, способствующих росту экспорта ПО: высокий уровень технической подготовки, большой резерв квалифицированных кадров, опыт работы с наукоемкими проектами, близость к европейской культуре, невысокая стоимость рабочей силы, наличие ИТ-инфраструктуры.

Однако есть и факторы, снижающие конкурентоспособность России на мировом рынке офшорных разработок. Это прежде всего несовершенная правовая и законодательная база, ограниченный рынок капиталов, недостатки системы образования и подготовки ИТ-кадров, нехватка опыта в управлении и организации процесса разработки ПО, неразвитая система сертификаций, языковой барьер, визовые ограничения и др. Кстати, Индия (страна, которая никогда не считалась технологически развитой) имеет самый большой в мире объем рынка офшорного программирования, составляющий примерно 7 млрд. евро.

Согласно публикации The Unexpected Europe (http://www.accenture.com/eEurope2001/) рынок офшорного программирования в России составляет порядка 110 млн. евро по сравнению с 7 млрд. евро в Индии и 1,1 млрд. в Китае. Зарплата российского программиста составляет 4,5-20 тыс. евро в год, в то время как в Европе аналогичный сотрудник стоит как минимум 55 тыс. евро. В периферийных российских регионах зарплата программиста еще ниже и равна примерно половине зарплаты программиста в Индии. Однако конкуренция велика, и Индия уже не является страной, предлагающей самую дешевую рабочую силу в области офшорного программирования. Вьетнамские офшорные компании могут предложить заказчикам более выгодные условия, чем индийские, несмотря на весьма низкие инфраструктурные возможности.

Тем не менее рынок офшорного программирования в России активно растет. Насколько интенсивно он развивается и каковы его размеры, поможет понять исследование, проведенное компанией Market-Visio/ЕDС в 2002 году.

Опрос под названием «Российский рынок офшорного программирования» был проведен по заказу Ассоциации разработчиков программного обеспечения (NSDA) и компаний «АйТи» и Spirit. В качестве респондентов выступили руководители более 70 российских фирм, занятых в сфере офшорного программирования, с количеством сотрудников не менее 15 человек.

Аналитики Market-Visio/ЕDС оценивают рынок офшорного программирования на уровне 154 млн. в 2001 году (примерно так же, как и авторы отчета The Unexpected Europe, - 110 млн.) и прогнозируют, что к 2003 году он составит порядка 348 млн. долл. Интерполируя эти цифры на 2002 год, можно сказать, что рынок офшорного программирования сейчас у нас составляет порядка 250 млн. долл.

Такого же порядка цифры назвал в своем докладе Владимир Фортов, вице-президент РАН; он, в частности, заявил, что к началу 2001 года объем российского рынка офшорного программирования составил порядка 70-100 млн. долл. По словам В.Фортова, в России данной деятельностью занимается около 100 компаний, в которых работает более 8 тыс. высококвалифицированных сотрудников.

Приведенный в отчете Market-Visio/ЕDС показатель роста рынка офшорного программирования в России, который составит до 2003 года порядка 50% в год, нам кажется завышенным: скорее, рост будет наблюдаться на уровне не более 20%.

С остальными выводами отчета можно согласиться. Центром офшорных разработок по-прежнему остается Москва (рис. 1), основными регионами для разработчиков являются и будут являться США и страны Западной Европы (рис. 2), количество CMM-сертификации будет расти наиболее быстрыми темпами (рис. 3), из услуг, предоставляемых офшорными компаниями, наибольший вес придется на сферу интеграции приложений (рис. 4).

По свидетельству Market-Visio/ЕDС, среди моделей бизнеса офшорных компаний наибольшее распространение в 2001 году получила разработка ПО на заказ (66,6%).

Главную роль среди сервисов и услуг, предоставляемых офшорными компаниями, играет интеграция приложений (67,7%). Как следует из рис. 4 , многие услуги, оказываемые офшорными компаниями, не подпадают под понятие «разработка ПО», а относятся именно к ИТ-сервисам.

Говоря об офшорном программировании, полезно напомнить, что в России существует целый ряд разработческих центров крупных западных компаний, которые не пытаются привлечь программистов за океан, а используют разработчиков в России. Например, центр Motorola имеет в Санкт-Петербурге 240 сотрудников, Sun пользуется услугами около 300 разработчиков в России, Boeing привлекает по разным контрактам около 500 человек, примерно 20% из которых являются расчетчикам. Таким образом, порядка тысячи российских специалистов трудятся в центрах разработки крупнейших ИТ-вендоров на территории России.

Объем рынка производимого софта

режде чем приступать к оценке роли российского софта в мировом процессе производства ПО, хотелось бы привести данные о состоянии этого сегмента мирового рынка. Согласно исследованиям IDC, по итогам 2000 года мировой рынок информационных технологий составил порядка 1000 млрд. долл., из которых около 200 млрд. долл. приходилось на пакеты программ, включая системное ПО (примерно 50 млрд. долл.), средства разработки (около 50 млрд. долл.), прикладное ПО (100 млрд. долл.). Кризисный 2001 год не сильно изменил эти показатели (в пределах 5%). Следует обратить внимание на то, что в данном случае в понятие «пакеты программ» не включаются статьи по внедрению этого ПО, сервису, обучению и т.п.

Как мы уже отмечали, найти информацию об объемах производства ПО в России достаточно сложно. Мы провели тщательный поиск и постарались собрать информацию из различных источников, чтобы читатели могли сориентироваться в разбросе оценок.

Большинство аналитиков приводят данные по рынку ПО в России без деления на рынки русского и зарубежного софта.

Конкретные цифры об объеме производства ПО в России (исключая объемы бизнеса центров разработок международных вендоров) мы нашли в уже упомянутом отчете Market-Visio/ЕDС, где данные приведены со ссылкой на опрос представителей 70 компаний, работающих в области офшорного бизнеса. По результатам этого опроса, в 2001 году рынок офшорного софта в России равнялся 154 млн. долл., что составило 31% от всего объема разработок ПО в России. Согласно отчету, в 2003 году сумма офшорных разработок возрастет до 348 млн. долл. и составит 35% от объема всех разработок ПО в России. Это позволяет сделать вывод о том, что рынок ПО в России в 2001 году составлял 510 млн. долл., а в 2003 году достигнет примерно 1 млрд. долл. (табл. 7).

Однако недостаток данного отчета состоит в том, что здесь при определении объемов производства ПО в России не разделялись понятия «производство ПО» и «оказание услуг». В большинстве классификаторов, например в методиках института Мак-Кинзи, офшорное программирование относится к сфере оказания услуг. Отсутствие единой методики приводит к тому, что различные исследователи получают разные цифры при анализе рынка ПО, которые не согласуются между собой.

Например, данные, приведенные в табл. 7 , трудно увязать с оценками всего рынка ПО в России (российского и зарубежного).

Согласно исследованиям IDC & Datamonitor, опубликованным в 2001 году, объем рынка ПО стран Восточной Европы по результатам 2000 года составил около 1,4 млрд. долл. При этом на Россию приходится лишь около 0,2 млрд. долл., то есть примерно одна тысячная от мировых продаж программного обеспечения, причем по объему рынка ПО мы уступаем таким странам, как Польша, Чехия и Венгрия.

Заметьте, это не объем ПО, производимого в России, а объем рынка ПО в России, включая рынок отечественного продукта. Согласно оценке российского рынка ПО, сделанной компанией IBS, рынок ИТ-технологий в 2001 году составлял 3,2 млрд. долл. (табл. 9), при этом доля ПО равнялась 0,36 млрд. долл., то есть около 10%. Это в некоторой степени коррелирует с данными, приведенными в табл. 8 , но плохо соотносится с данными из табл. 7 . По всей видимости, различие в цифрах связано именно с разными методиками: в одном случае производство ПО считается вместе с затратами на его внедрение и прочими услугами, в другом случае - без него.

Следует также обратить внимание на прогнозы темпов роста объемов производства ПО в России. Согласно данным табл. 7 они составляют около 50%, а прогнозы IDC, опубликованные в 2001 году (табл. 10), свидетельствуют о том, что темпы роста рынка ПО в странах Восточной Европы составят примерно 12% в год. Вряд ли тенденции в России будут существенно отличаться от средних показателей темпов развития рынка в среднем по Восточной Европе.

Судить о темпах роста рынка можно также на примере данных от рынкообразующих компаний. Так, на рис. 5 показана динамика продаж разных категорий продуктов в компании «1С». На кривой четко видны тенденции: преодоление кризиса 1998 года, сезонные колебания продаж, соотношение доходов от экономического и мультимедийного секторов рынка. Учитывая большую долю компании на рынке, можно утверждать, что темпы роста ее продаж в существенной мере отражают общие процессы.

В заключение хочется привести еще одну цифру. По данным «Бизнес-Программы-Сервис», рынок делового ПО в России (включая услуги на внедрение отечественного и зарубежного софта) в 2002 году уже превысил 1 млрд. долл.

В итоге можно констатировать, что существует достаточно много исследований ИТ-рынка, однако используемые разными аналитиками методики оценки не приведены к единому стандарту, что не позволяет четко отслеживать тенденции развития объемов производства ПО в России.

Выводы

1. За последние годы в России окончательно сформировалась индустрия программного обеспечения, которая обрела вес, достаточный для привлечения внимания властных структур и для ведения диалога с правительственными организациями в целях решения проблем индустрии.
2. Создан ряд общественных организаций для коллективного решения проблем индустрии ПО, в том числе для лоббирования определенных интересов ИТ-индустрии во властных структурах.
3. Основу внутреннего рынка ПО составляют отечественные экономические программы, нацеленные на автоматизацию предприятий различного профиля.
4. По некоторым видам программного обеспечения в России созданы продукты, качество которых столь высоко, что они успешно лидируют на мировом рынке. В этом ряду прежде всего нужно отметить продукты ABBYY, «Лаборатории Касперского», ParallelGraphics, «1C:MaddoxGames», Nival Interactive.
5. Хорошие перспективы обусловлены возможностью развития рынка офшорного программирования.
6. Растет численность разработческих центров ведущих мировых вендоров (таких, как Sun, Motorola, Intel), в которых работают российские специалисты.
7. Несмотря на положительные тенденции в развитии индустрии ПО в России, на ее пути по-прежнему стоит целый ряд проблем: пиратство, ограниченное привлечение венчурного капитала, экспортные проблемы.
8. Существенной проблемой развития индустрии программного обеспечения является недостаточность финансирования отрасли как со стороны государства, так и со стороны частного, в том числе зарубежного, капитала. Одна из причин данного положения вещей кроется в отсутствии согласованных данных о реальных размерах этой индустрии и темпах ее роста, достоверных прогнозов этого роста и, как следствие, в отсутствии достоверного анализа инвестиционной привлекательности отрасли.

Различные аналитики по-разному трактуют одни и те же термины, как это было показано в данной статье. Хотелось бы обратить внимание прежде всего на эту сторону вопроса, поскольку компьютерные издания и информационно-аналитические агентства, а также общественные организации и представители заинтересованных министерств могли бы прояснить ситуацию путем согласования методик, используемых различными организациями при оценке показателей роста индустрии. Началом подобной работы могло бы стать проведение круглого стола, в котором примут участие заинтересованные стороны.

КомпьютерПресс 7"2002